Нецелесообразность радикального выравнивания доходов в течение короткого времени не требует доказательств. Психологи предупреждают о возможности бурного и социально опасного поведения тех, кто был внезапно выбит из жизненной колеи. [То необыкновенное согласие на резкое снижение своего экономического положения, которое выказали обеспеченные классы Великобритании, было вызвано патриотизмом военного времени, когда война угрожала существованию нации. Правительство, ведущее войну, почти добилось "молчаливой революции". Могло ли в мирное время с той же готовностью быть принято такое же стремительное снижение доходов в целях социального перераспределения -- является сомнительным. Оно могло бы вызвать возмущение высших классов, что привело бы к ослаблению государства.] Экономисты предупреждают, что при переходе к общественному использованию тех производительных ресурсов, которые раньше обеспечивали нужды состоятельных классов, в краткосрочной перспективе прибыль от производства новых общедоступных товаров и услуг будет гораздо ниже прибыли от производства прежних предметов роскоши и услуг. [Хочу сослаться на высказывание проф. Девонса: "Может пройти довольно много времени, пока мощности, использовавшиеся для производства дорогих товаров, могут быть переориентированы на прибыльное производство других товаров". Раньше я думал, что сокращение рынка дорогих товаров в результате радикального перераспределения вызовет довольно серьезные изменения, что услуги, стоящие миллион для богатых, не могут, будучи перенаправленными на бедных, стоить столько же. Это интуитивное представление было основано на том, что богатые платят друг другу фантастические суммы за услуги, как, например, известный врач известному адвокату, создавая таким образом внутреннее циркулирование высоких стоимостей, которое должно сократиться при оказании давления на высокие доходы. Само существование высоких доходов вызывает высокую оценку такого рода деятельности, которая, с одной стороны, увеличивает эти доходы, а с другой, поглощает часть расходов этих людей. Мне казалось, что при радикальном перераспределении все подвергнется дефляции, и поэтому покупательная способность сократится. Но д-р Хендерсон и проф. Девонс взяли на себя труд опровергнуть мою точку зрения с теоретических позиций, и я принимаю их аргументы.]

Признание возражений против краткосрочного выравнивания доходов не ослабляет аргументы в пользу их долгосрочного выравнивания -- оно даже усиливает их. Сдерживая темпы радикального уравнивания и давая людям возможность постепенно привыкнуть к новым условиям жизни, мы тем самым признаем, что различия в субъективных потребностях являются вопросом привычки, историческим феноменом. Конечно, нам кажется, что уравнивание доходов ныне живущих людей было бы преждевременным: мы знаем этих людей и знаем, насколько различны их потребности. Но мы считаем возможным поступить так с людьми, которые, как нам кажется, меньше отличаются друг от друга, по той простой причине, что они как личности еще не существуют. Поэтому мы можем считать разумным в будущем то, что в реальности кажется совершенно абсурдным.

Это обычное обольщение разума, легко пленяющегося простотой -- строить свои схемы вдали от раздражающих сложностей знакомой реальности, в будущем или туманном прошлом, там, где все зыбко и смутно. А затем полученная таким образом рациональная схема может использоваться для оценки и осуждения несовершенств сегодняшнего дня.

Давайте, однако, отметим одно последствие уравнивания, которое сохранится независимо от того, в близком или далеком будущем мы планируем завершить нашу реформу. Предположим, что устранены все различия во вкусах, вызванные социальными привычками. Тем не менее, люди не будут одинаковыми. Должны сохраниться определенные различия в индивидуальных вкусах. Экономический спрос уже не будет определяться различиями в личных доходах -- эти различия будут устранены. Спрос будет определяться только количественно. Понятно, что товары и услуги, пользующиеся спросом большого числа людей, будут стоить для них дешевле, чем товары и услуги, пользующиеся спросом малого числа людей для этой последней группы потребителей. Удовлетворение потребностей меньшинства будет стоить дороже, чем удовлетворение потребностей большинства. Люди, относящиеся к меньшинству, будут подвергаться дискриминации.

В этом явлении нет ничего нового. Это нормальная черта любого экономического общества. Люди с необычными вкусами находятся в невыгодных условиях в плане удовлетворения своих потребностей. Но они стремятся поднять свои доходы, чтобы удовлетворить свои особые нужды. А это, надо сказать, является наиболее мощным стимулом. Его эффективность подтверждается тем, что многие представители расовых и религиозных меньшинств отличаются особой целеустремленностью, добиваются высоких доходов, занимают ведущие посты. То, что справедливо в отношении этих меньшинств, справедливо и для индивидов, отличающихся необычными чертами. Социологи могут подтвердить, что в обществе свободной конкуренции наиболее активными и преуспевающими являются люди с наиболее неординарными личными качествами.

Если люди с необычными вкусами не имеют возможности экономически улучшить свое положение путем повышения доходов, то тогда во имя справедливости они подвергнутся дискриминации. [Чтение представляет собой небольшой, но понятный пример той дискриминации, о которой идет речь. Пусть первая семья приобретает каждый месяц двенадцать книг по цене в один шиллинг -- общая сумма равна 12 ш. У второй семьи другие вкусы, которые выражаются в чтении более серьезных книг, стоимость которых от 7 ш. 6 п. до 21 ш. Если вторая семья хочет иметь такое же количество материала для чтения, что и первая, ей придется истратить что-то около 6 ф. -- в десять раз больше, чем первой семье. Это означает, в случае равных доходов, что фактически вторая семья будет находиться в менее выгодном положении, чем первая, с точки зрения удовлетворения своих потребностей.]

Это будет иметь четыре следствия. Первое, материальные проблемы у людей с неординарными вкусами; второе, потеря для общества тех усилий, которые предпринимались бы этими людьми для удовлетворения своих особых потребностей; третье, утрата обществом разнообразия жизненных стилей, возникающих в результате успешного удовлетворения этих особых потребностей; четвертое, утрата обществом тех видов деятельности, которые поддерживаются спросом меньшинства.

Что касается последнего пункта, можно вспомнить всем известный факт, что некоторые широкодоступные сегодня товары, например, специи или газеты, первоначально являлись предметами роскоши и продавались только благодаря тому, что немногие люди хотели приобрести их по высоким ценам и имели такую возможность. Трудно сказать, каким бы сейчас было экономическое развитие Запада, если, как того требуют реформаторы, были бы определены приоритеты, то есть, если бы производственные усилия были направлены на выпуск большего количества товаров для большинства в ущерб разнообразию товаров для меньшинства. Но бремя доказательства того, что экономический прогресс был бы столь же впечатляющим, лежит, конечно, на реформаторах. История показывает нам, что каждое последующее увеличение возможностей потребления было связано с неравным распределением средств потребления. [В последние годы общественное мнение уделяет все больше внимания роли, которую играет накопление капитала в развитии экономики. Но до сих пор не обращали внимания на взаимоотношения между распределением покупательной способности и прогрессом. Опыт показывает, что прогресс сдерживается в тех случаях, когда неравенство чрезмерно наследуется, а также когда шкала доходов имеет разрывы. Но он также сдерживается, когда равенство достигается насильственными мерами. Видимо, существует оптимальное для целей прогресса распределение потребительской способности. Этот вопрос хорошо было бы исследовать.]

Никто не пытался нарисовать картину общества, возникшего в результате радикального перераспределения, вдохновленного логикой максимизации удовлетворенности. Даже если допустить, что это будет общество с теми значениями нижнего уровня и потолка доходов, что мы даем в Приложении, то и в этом случае в таком обществе будет невозможен образ жизни, присущий нашим лидерам во всех областях, -- будь это бизнесмены, общественные или профсоюзные деятели, художники или интеллектуалы.

Мы условились не принимать в расчет, какое бы то ни было снижение активности индивида или сокращение объема производства. Но перераспределение доходов вызовет большие изменения в экономической деятельности. Спрос на одни товары и услуги возрастет, спрос на другие -- снизится или исчезнет. Специалистам в области потребительского поведения не составит труда приблизительно оценить рост и падение спроса на разные группы товаров. [В случае повышения низких доходов с большой степенью вероятности можно говорить о необходимости использования дополнительных финансовых средств. Изменения для отдельных семей будут происходить в рамках тех изменений, которые происходят в существующих социальных условиях, и результаты которых хорошо известны. Снижение высоких доходов, с другой стороны, повлечет очень большие изменения уровня жизни для отдельных семей. Недостаточное количество таких примеров не позволяет сделать общие выводы на материале нашего общества, что, однако, не мешает делать разумные предположения.]

Некоторые виды деятельности современного общества постепенно исчезнут из-за отсутствия на них спроса. Таким образом, будет подтверждена теория "неправильной направленности производительной деятельности" Уикстеда. Этот известный экономист утверждал, что неравенство доходов искажает распределение производственных ресурсов [P. H. Wicksteed, Common Sense in Political Economy (London, 1933), pp. 189--91]. Поскольку в рыночной экономике трудовые усилия направляются туда, где они лучше вознаграждаются, богатые могут отвлекать эти усилия от удовлетворения насущных потребностей бедных и направлять их на удовлетворение собственных прихотей. Высокие доходы -- это своего рода магниты, оттягивающие трудовые усилия от сфер их наилучшего применения. В нашем реформированном обществе с этим злом будет покончено.

Я лично без сожаления расстался бы со многими услугами, которыми пользуются богатые, но вряд ли найдутся сторонники ликвидации всех видов деятельности, которые служат людям с чистым доходом свыше 500 фунтов. Прекратится производство всех высококачественных товаров. Будут утрачены навыки, необходимые для их производства, огрубеют вкусы, которые этими товарами формировались. В первую очередь и наиболее значительно пострадает производство художественной и интеллектуальной продукции. Кто сможет покупать картины? И даже книги, кроме дешевых бульварных изданий?

Можем ли мы примириться с тем уроном, который будет нанесен цивилизации, если творческая интеллектуальная и художественная деятельность не смогут найти своего покупателя? Должны примириться, если будем следовать логике исчисления удовлетворенности. Если раньше 2 тыс. гиней тратились двумя тысячами покупателей на приобретение философского или исторического исследования, а теперь 42 тысячи покупателей тратят эти деньги на книги ценой в один шиллинг, то вполне возможно, что суммарная удовлетворенность возрастает. Таким образом, получается, что общество от этого выигрывает, если рассматривать общество как совокупность независимых потребителей. При исчислении суммарной удовлетворенности индивидов не учитываются потери от невостребованного обществом научного исследования, что, кстати, выявляет крайне индивидуалистический характер позиции, которую обычно называют социалистической.

Но, даже вопреки логике своих рассуждений, самые ярые сторонники перераспределения доходов негативно относятся к сопутствующим культурным потерям. И они предлагают, на их взгляд, разумный выход. Действительно, люди не смогут создавать свои личные библиотеки, но будут общественные библиотеки, даже больше и лучше, чем теперь. Действительно, издание книг не будет поддерживаться читательским спросом, но автор сможет получать помощь от государства и т.д. Все сторонники политики радикального перераспределения дополняют эти меры самой щедрой государственной поддержкой всего здания культуры.

Это требует двух комментариев. Вначале рассмотрим способы компенсации, а затем их значение.